Вот уже 25 лет группа Moonspell является флагманом португальского метала. Этот юбилейный для коллектива год, они решили отпраздновать не только специальными шоу, но и выходом нового концептуального альбома «1775». MetalGossip пообщался с гитаристом и соавтором песен Рикардо Аморимом. О музыке, отношении в коллективе, ситуации в мире и многом другом читайте в новом интервью.
MetalGossip: Прежде всего, поздравляем с 25-летним юбилеем Moonspell. Надеемся, что вы здорово отпраздновали его!
Рикардо Аморим: Спасибо. Мы действительно много чего делали. Мы отыграли много концертов, посвященных юбилею. В рамках этого тура мы сыграли сеты «Wolfheart», «Irreligious» и «Extinct», чтобы показать слушателям, с чего мы начинали. У нас появилось новое поколение людей, которые никогда не слышали, чтобы альбомы полностью исполняли живьем, так что это была хорошая возможность услышать нас в подобном формате. Однако время двигаться вперед, но, да, мы достойно отпраздновали, отыграв эти концерты, и мы счастливы, поклонники счастливы. И это круто.
MG: Поговорим о новом альбоме. «1755» является концептуальным альбомом. Как вам пришла идея посвятить пластинку великому землетрясению, которое произошло в Португалии тогда?
Рикардо Аморим: Отчасти это идея Фернандо (Рибейру – прим. автора). У него было что-то подобное в голове, когда мы сочиняли «Alpha Noir/Omega White». У нас была песня «E Nome Do Medo» («Во имя страха» — прим. автора), текст которой был написан на португальском. И мы подумали, что нам надо выпустить что-то на родном языке. Поэтому мы решили, что можем использовать эту тему, чтобы описать весь страх перед богом и подобные вещи. И то землетрясение очень хорошо вписывается сюда, поскольку это произошло в те времена, когда Португалия очень сильно зависела от церкви. И когда это произошло, люди стали задумываться и задавать вопросы: «Как такое могло произойти?», «Неужели эта катастрофа – это воля Бога, или все же это природная катастрофа?». И именно тогда все стало меняться в Португалии. Нас соблазнила эта тема, и Фернандо очень много материалов изучал по данному вопросу. И так потихоньку мы пришли к этой концепции, тем более для всех нас сама тема была интересна. К тому же записать альбом полностью на португальском было идеей крайне заманчивой. Мы без раздумий сказали «Да». Поначалу это должен был быть ЕР, который шел бы бонусом к DVD, выход которого состоится в следующем году. Но вскоре после того, как мы и лейбл послушали где-то три-четыре песни, мы решили, что это должен быть полноценный альбом. Поэтому мы написали еще песен, и у нас была вторая запись, так что в итоге у нас получился готовый альбом. Вот такая история у альбома.
MG: Вы с самого начала решили, что альбом будет на португальском?
Рикардо Аморим: Да. Во-первых, мы никогда ничего подобного не делали. У нас была пара песен или фрагментов на португальском. Нам было интересно, как это будет звучать. Потому что когда выражаешься на родном языке, как бы сказать, идет другая реакция. Легче донести то, о чем хочешь сказать. Я не говорю, что мы знать не знаем, о чем говорим, когда пишем тексты на английском, но в данном случае посыл куда понятнее. И в ходе комбинирования этого с музыкой выходит легче для понимания, поскольку мы описываем очень важное событие в истории Португалии, рассказываем много о Лиссабоне, и все не имело бы смысла, если бы вся лирика была бы на английском. Посему в этом и был весь смысл – записать альбом именно на португальском.
MG: Чем отличаются «1755» и «Extinct»?
Рикардо Аморим: Новый альбом тяжелее, во многом благодаря его тематике. Он ближе по звучанию к «Alpha Noir». «1755» более оркестровый. Мы работали с Джоном Фибсом из «Orchestral Metal», который отвечал за оркестровки на «Extinct». Мы попросили его сделать полностью оркестровую версию «E Nome Do Medo», и результат был настолько хорош, что мы решили построить музыку вокруг этой концепции. Это потому, что мы хотели воссоздать дух XVIII века. Это то, чего практически нет на «Extinct». Он показывает более темную, готическую сторону Moonspell, в то время как «1755» более металлический. Впервые мы использовали оркестр на всем альбоме. Это, я считаю, главное нововведение и отличие от предыдущей работы. И да, на новом альбоме почти нет чистого вокала.
MG: Некоторые музыканты, которые пишут песни на родных языках, выпускают периодически англоязычные версии своих композиций. Планируете ли вы выпустить некоторые песни с нового альбома на английском?
Рикардо Аморим: Мы не обсуждали это. Но лично я не думаю, что в этом есть какая-либо необходимость. Тем не менее, все песни переведены на английский. В буклете к новому альбому на одной странице оригинальный португальский текст, а на другой присутствует официальный перевод. Это лучшее, что мы придумали, чтобы люди поняли, о чем песни. Конечно, на английском это не звучит так поэтично, как на португальском. Так что не вижу смысла записывать англоязычную версию альбома. Но у нас есть испаноязычный вариант одной из песен, записанный для южноамериканского рынка, так как у них тоже есть проблемы с землетрясениями и прочими природными катастрофами. Поэтому такой шаг имел смысл, хотя данная идея и появилась сама по себе. Мы ничего такого не планировали, но эта версия звучит прекрасно.
MG: Возвращаясь к празднованию 25-летия коллектива. Каково это — снова исполнять старый материал?
Рикардо Аморим: Я ностальгировал. Это было здорово — снова играть песни, которые я не играл 20 лет. Поначалу было несколько странно, потому что они не звучали естественно, по крайней мере, для меня. Но знаешь, так или иначе, раз выучив их, ты никогда их не забудешь. Поэтому позже эти песни зазвучали лучше. Одним словом, у меня была ностальгия.
MG: Изменил бы ты что-то в этих песнях? Или они прекрасны в своих недостатках?
Рикардо Аморим: Нет такого понятия, как «недостатки». Это все имело смысл – то, как эти песни написаны и когда они были написаны. Они звучали подходяще. И если вы попросите меня переписать «Opium», конечно, это будет звучать по-иному, но это уже не будет «Opium». Или «Full Moon Madness», или «Mephisto», или «Wolfshade». Эти песни особы в том, как они написаны. Поэтому переписывать и менять что-то не имеет ни малейшего смысла. В 2007-м мы перезаписали совсем старый материал, который вышел в виде сборника «Under Satanae». И мы добавили пару элементов, чтобы он звучал лучше. Но то, как мы записывали эти песни, ничем не отличалось от того, как они писались изначально тогда. С той поправкой, что сейчас мы умеем играть. Тогда мы были не самыми сильными исполнителями. Это наше видение. Если бы нам пришлось перезаписывать тот же «Irreligious», чего мы делать не хотим. Этот альбом такой, какой он есть, и должен оставаться таким. Мы можем поменять ноты, то, как песня написана; может быть изменено гитарное или клавишное звучание, или барабаны, чтобы это все лучше звучало, но сама песня останется прежней.
MG: В прошлом году у вас было специальное шоу, посвященное 20-летию «Irreligious». Есть какие-нибудь планы по поводу других альбомов? Например, сыграть «Sin/Pecado» в следующем году?
Рикардо Аморим: Пока мы полностью сосредоточены на «1755». И мы смотрим в будущее. Мы не можем проводить все наше время в прошлом, потому что не хотим заскучать от этого материала. Всегда есть какие-то новые идеи, требующие реализации. Ну, смотри, если у нас будет время, если будет какой-то смысл, мы сыграем юбилей «Sin/Pecado». Но если так посмотреть, то каждый год будет юбилей того или иного альбома: «The Butterfly Effect», потом «Darkness And Hope». И если вот так праздновать, то будешь забывать писать новую музыку. В принципе, я не против. Это всегда круто — исполнять полностью альбомы. Но пока что все наше внимание сконцентрировано на «1755» и движении вперед. Мы хотим показать людям, что да, мы на сцене 25 лет, но мы продолжаем двигаться вперед. И продолжим еще 25 лет, если нам здоровье позволит.
MG: Вы на сцене уже четверть века, и ты в группе почти с самого начала. Что изменилось в коллективе за это время? Считаете ли вы все еще себя братьями?
Рикардо Аморим: Мы братья с того самого момента, как мы стали гастролировать. Нам нужно было выживать вместе на протяжении всего тура, сталкиваться с ситуациями, где нужно было принимать общее решение, как в семье. Потому что семь недель тура мы провели бок о бок в автобусе, в котором спали, так как не могли позволить себе отель. Мы питались кое-как, так как менеджер второго коллектива запрещал нам первыми прикасаться к еде, мы выживали на 5 евро в день. Это все было нелегко. Нам нужно было сплотится и действовать, как единое целое. И мы стали им и им же остаемся. И каждый готов подставить плечо другому, и это самое важное. Многое изменилось с тех пор, мы выросли, стали более зрелыми, научились быть терпеливей друг с другом. Все как и в любой другой семье, за исключением того, что мы не спим вместе. Ты начинаешь понимать людей и то, что у них на уме. Ты многое узнаешь и о других, и о себе. И ты становишься лучше, мы как люди стали лучше. Вот это главное изменение с тех пор, и это прекрасное изменение. И, как я и сказал ранее, – мы друг с другом связаны. Мы — команда, мы — семья.
MG: Насчет отношений в группе: это семья или все друг к другу должны относиться как просто к коллегам, как на любой обычной работе?
Рикардо Аморим: Я не могу говорить за всех. Есть коллективы, где один парень все пишет, а остальные у него «на подпевках». Есть коллективы, как мы. Когда ты объединяешься еще с несколькими людьми, с которыми разделяешь одно видение музыки и образа жизни, то да, такая группа должна быть единым целым, быть семьей, заботиться друг о друге. Я один из пятерых парней, и если со мной что-то не так, группа будет волноваться. Если с Фернандо что-то не так – группа будет волноваться. Потому что мы заботимся друг о друге.
MG: Я часто сталкиваюсь с мнением о том, что лидер группы может уволить любого участника без объяснений. Ты согласен с такой формулировкой?
Рикардо Аморим: Это не лидер – это босс. Лидер сохраняет коллектив вместе. Если такое происходит у кого-то, то у нас этого не будет. Нам приходилось расставаться с участниками, но это не происходило по схеме: вот я проснулся и решил, что не хочу с этим чуваком больше играть. Все, на выход! Просто что-то не срабатывало — и все. У нас всегда был серьезный разговор перед тем, как попрощаться с кем-то, мы так или иначе пытались найти выход, который устроил бы всех. Чаще всего у нас менялись бас-гитаристы. Первый раз в 1997-м и второй раз в 2003-м. Но с тех пор никаких изменений в составе не было. Для меня увольнение — это самая последняя опция из всех возможных. Если у вас проблемы, просто нужно собраться и серьезно все выяснить. У нас проблема – мы ее решаем. Мы очень дипломатичны по отношению друг к другу. И очень честны. Это прекрасная терапия.
MG: Как ты относишься к краудфандинговым компаниям? Может это служить выходом для молодых артистов?
Рикардо Аморим: Тебе дипломатичный или честный ответ?
MG: Честный.
Рикардо Аморим: Я не молодой музыкант. И если бы мне пришлось начинать с нуля, то я понятия не имел бы, что делать. И в таких случаях оно может сработать. Но когда я вижу состоявшихся артистов, которые собирают так деньги, я этого не очень понимаю. Одно дело, если группа возвращается после длительного перерыва. Лично я никогда не просил денег таким способом и думаю, что не буду. Это просто не имеет смысла. Я этого не понимаю. Я никогда не просил людей оплачивать мне создание музыки. Я делаю все сам, выражаю свои чувства и мысли через свою музыку и не хочу, чтобы меня судили только потому, что кто-то заплатил за процесс создания. Ситуация с лейблами сейчас довольно сложная. Раньше ты присылал им демо и они тебя подписывали, а теперь им надо слать целые сведенные альбомы. Увы, что есть, то есть. Но сама концепция краудфандинга вызывает у меня сомнения. Большие сомнения. Я не зарекаюсь от этого, никто не знает, что произойдет завтра. Но на данный момент это все не для меня.
MG: Как Moonspell реагируют на негативные комментарии от фанатов? Я помню нелестные отзывы о «Alpha Noir/Omega White».
Рикардо Аморим: Мы читаем все эти нелестные отзывы с самого начала. Мы научились игнорировать их. Конечно, иногда мы негодуем, но негодуем втихаря, мол: «Смотри, что этот мудозвон написал!». Но мы научились не обращать внимания. Каждый раз, когда пишешь новый альбом — это словно ты заводишь ребенка. И тут все начинают лить помои на твое чадо. Невозможно не быть раздосадованным по этому поводу. Но что поделать, просто игнорируешь и двигаешься вперед. На один негативный комментарий приходится сотня позитивных. Да, иногда бывает неприятно, но такова жизнь.
MG: Влияют ли события, творящиеся в мире, на творчество Moonspell?
Рикардо Аморим: В этом смысле – да. «1755» в какой-то мере политизированный альбом. Не полностью, но в частично – да. Как сравнение того, что было тогда и что происходит сейчас. Наш мир в какой-то степени рушится: войны, терроризм, люди несчастны, всем управляют жадность и деньги. Монетаризм высасывает из нас все. Тебе нечем платить за жилье, ты начинаешь винить всех и вся. А большие дяди сидят наверху, и им плевать на тебя и твои проблемы. А теперь перенеси все на артистическую канву. Одно землетрясение заставило людей задуматься о том, что что-то не так. Мы должны открыть путь науке, пусть она исправит все. А так да, все это влияет. Потому что если ты писатель, поэт, художник, твои работы — это интерпретация мира, в котором ты живешь. Поэтому происходящие события находят отражение в наших песнях.
MG: Ты с оптимизмом смотришь в будущее или как в песне «Night Eternal» — «Our world is burning, our world is dying»?
Рикардо Аморим: Строчка, которую ты процитировала, — это факт. Мир горит и умирает. Но я отказываюсь воспринимать это как конец всему сущему. Никакого «Это что все? Приехали?». Я думаю, мы можем много чего сделать. Человечество довольно креативно. Многие умеют хорошо решать проблемы. Мы этим занимаемся с момента нашего появления как вида. Представь: спросить человека двести лет назад, верил ли он, что он сможет включить свет одним щелчком выключателя или отрыть кран, и потечет вода, и не нужно ходить с ведрами к реке. Ответом было бы: «Ты что, сумасшедший?! Это невозможно!». А сейчас у нас навороченные смартфоны, и мы можем говорить, видя друг друга на экране. Поэтому я отказываюсь воспринимать, что это конец света. Так или иначе, должен быть выход. Люди должны сесть и задать вопрос: «Что мы делаем не так? И что мы должны сделать чтобы это изменить?». Мы не должны позиционировать себя как чертовых хищников, раковую опухоль Земли, уничтожающую все подряд. Это простой ответ, но он ничего не решает. Мы умеем докапываться до истины. И я не верю, что мы можем потерять эту черту. Такого не случится. Так что я могу назвать себя оптимистом.
MG: Возвращаясь к музыке и вспоминая вашу невероятную коллаборацию с Аннеке ван Гирсберген на «Scorpion Flower», хочу спросить: есть шанс услышать новый подобный дуэт?
Рикардо Аморим: Не на этом альбоме, это точно. Там нет женского вокала. А, нет, есть! Но это хор. В записи хоровых партий принимали участие Crystal Mountains Singers, в состав которых входят Кармен (Симойнеш – прим. автора) и София (Вийера – прим. автора), сотрудничающие с нами уже долгое время. А также моя жена Марианджела Демуртас записала партии для хора. Единственный гость на альбоме — это португальский фолк-певец Паулу Браганса, который спел на «In Tremor Dei». У него уникальный голос и он уникальный артист, поэтому мы были рады пригласить его. К тому же сама песня имеет фолковые корни, и его участие имеет смысл. Может, на следующем альбоме и будет женский вокал.
MG: И напоследок, рок – мертв?
Рикардо Аморим: Не думаю. На мой взгляд, есть и неплохие коллективы. Многое из того, что появляется сейчас, не отличается оригинальностью, но все равно есть вполне хорошие вещи. Нет, я не думаю, что рок мертв, в отличие от Джина Симмонса. Рок определенно не мертв, даже несмотря на засилье хип-хоп музыки.
MG: Спасибо тебе за интересную беседу.
Рикардо Аморим: И тебе спасибо.
